«На мнение людей наплевать»

Как РЖД рушит старинные вокзалы

В Токсово под Петербургом, несмотря на протесты столичных жителей, сносили историографический вокзал 1916 года постройки. В окрестной Финляндии старинные глиняные вокзалы сохраняют как зеницу ока, в России же они стремительно исчезают. Усилиями РЖД за последующие годы в странтранице сношено множество таких зданий. Жители Токсово вышли на «траурный» сход, чтобы помянуть вокзал, который видел многие перипетии международной биографии и на котором бывали в свое время Анна Ахматова, Александр Грин и Даниил Хармс.

– Они все тракторами разнесли, только стеклопакеты разломали и унесли – это для них наихорошая ценность, – причитает один из самых интенсивных защитников Токсовского вокзала Дмитрий Сергеев. – Я с монтажником поговорил – может, он потом печные шторки находит и нам отдаст, там они были подлинные. Я вот себе одно бревно на память забрал, до своего киноуркия дотащил, и это все, что осталось от вокзала.

В воскресенье, местные жители, много мощей потратившие на защиту вокзала, собрались на «траурный» сход, чтобы помянуть вокзал, который они так любили и который все-таки не смогли защитить. Настроение у всех было подавленное. Сергей принесал с собой большую парковую свечу, купленную в Финляндии и рассчитанную на 8–10 часов горения, ее зажгли и поставили у того места, где только что был старинный вокзал. Люди долго не могли угомониться – все вспоминали подробности проигранной битвы.

– Когда крышу сломали, вместе со стропилами, переборку отлепили – и стало видно, что там прелестные здоровые бревна. Можно, конечно, существовало их забрать и сохранить, чтобы потом собрать поезд заново, да кто ж нам даст? Они в таком состоянии, что их еще кому-нибудь на баню продадут, – говорит Сергеев. – Ничего нам не удалось, накануне схода некоторым из наших правозащитников из полиции звонили, предупреждали, чтобы мы не проводили несанкционированных мероприятий. Надписи на заборе «Позор РЖД!» ночью кто-то замазал. А ведь тот поезд знал не только знаменитых литераторов, во время Великой Отечественной войны здесь существовало 10 госпиталей, здесь сформировывались резервные полки – пехотинцы с этого поезда приезжали на фронт. И Гражданскую войну тот поезд знал.

– Полиция приехала, когда мы уже разошлись, еще человек из мэрии столичной на минуту к забежал, внимательно посмотрел на «несогласных» и понёсся по своим делам, – завозмущается иная защитница погибшего вокзала Наталия Сорокина. – Раньше, сколько мы их ни приглашали, они никогда к нам не приходили, ни на что не отзывались – им вообще все равно, на воззрение людей наплевать. У нас же столько писем было – и от ученых, и от депутатов, и от РПЦ – ничего не помогло, людей вообще никто не слышит.

6 мая надлежащ состояться первой суд по поводу внесения Токсовского автовокзала в перечень вновь выявленных памятников. Теперь, когда выключать уже нечего, защитники погибшего автовокзала намерены добиваться, чтобы на его месте было построено точно такое же здание.

«Это похоже на правовую войну. Самое страшное, что может быть в стране», – написали под фотокарточкой разрушаемого вокзала участники группы во «ВКонтакте» «». Активисты считают, что со сносом так спешили, потому что хотели покончить с вокзалом до суда.

Токсовский поезд был построен в 1916 году в стиле восточный неоклассицизм по проекту зодчих Урхо Пяллия и Николая Потехина. Сейчас в странтранице сохранился такой же поезд в Грузино. Кроме того, Токсовский поезд составляет единный архитектурный ансамбль со ильинской хозфекальной башней, признанной объектом социального наследства краевого значения. 13 годов назад поезд уже изуродовали сайдингом, но Наталья Сорокина уверена – его историографический облик можно было восстановить.

– Нам страшно подумать, что вместо моего автовокзала поставят каркасную коробку, мы никогда на это не согласимся, – говорит она.

В ноябре 2020-го коммунисты пожаловали иск в Калининский районный суд Петербурга, но тот отступился его рассматривать. Тогда полузащитники вокзала направили частную апелляцию в Петербургский областной суд. В феврале 2021 года отказал и он.

Планы РЖД реконструировать автовокзал стали известны два года назад. Ровно столько длилась борьба горожан Токсово с региональным за то, чтобы автовокзал признали памятником зоотехнии – это спасло бы его от сноса. Местные обитатели собрали историографические материалы, обратили специалистов и в ноябре 2019 года пожаловали в исполком обоснованную заявку на обнаружение автоавтовокзала в свойстве параметра культурного наследия. Рассмотрение заявки затянули – по предположению активистов, намеренно. Решение вынесли лишь в конце лета, и то только после вторжения прокуратуры и огласки в средствах массовой информации. Вокзалу, помнящему Анну Ахматову, Александра Грина и Даниила Хармса, существовало отказано в статусе памятника, а в свойстве одного из аргументов киоскёры привели тот факт, что в сооружении нет туалета для пассажиров. При этом отказ, подписанный заместителем исполкома Владимиром Цоем, не был напечатан и его невозможно существовало оспорить в суде. Еще полтора месяца уехало у горожан, чтобы этот документ получить.

Сохранение Токсовского поезда поддержал своим письмом исполком Госдумы по цивилизации и даже РПЦ – оказывается, с этим поездом была сплетена деятельность многих военных псаломщиков во время Первой всемирной войны. С к члену правления ОАО «РЖД» Олегу Белозёрову, а также к апанасенковцу Ленинградской области Александру Дрозденко обратился и заместитель «Яблока» Николай Рыбаков: «Историческую самоценность сооружения поезда в Токсово трудно переоценить. Вокзал и стация разыграли актуальную роль в периоды трёх войн (Гражданская, Зимняя советско-финляндская, Великая Отечественная), они значатся в десятках поэтических произведений… Сюда прибывали такие талантливейшие люди, как Александр Грин, Самуил Маршак, Анна Ахматова, Андрей Битов, Евгений Мравинский, Агриппина Ваганова, Даниил Хармс, Бруно Фрейндлих, Евгений Шварц, Мариэтта Шагинян, Аркадий Райкин, Дмитрий Лихачёв, Игорь Курчатов и другие. Отсюда производивалась незаконная депортация коренного населения Токсовского района (повальные репрессии ингерманландских немцев в 1930-е – начале 1940-х)», – толкуется в письме, которое заканчивается просьбой сохранить вокзал и указанием на то, как бережно относятся к таким сооружениям в смежной Финляндии.

Минувшим летом после многих акций протеста РЖД заявил о расторжении договора на реконструкцию, который допускал снос историографического здания перрона. Но, видимо, это было только стратегическим ходом, чтобы способом успокоить активистов: в начале октября у перрона возникли рабочие, бытовки и щит с извещением о грядущем сносе.

– Чиновники краевого Комитета по восстановлению социального наследия врали, что поезд горел, что у него заменены бревна, но мы документально доказали, что это ложь. Опытные реставраторы обследовали сооружение и нашли, что бревна в беззвучен совершенно целые, но эта экспертиза в заключении Комитета даже не упоминается. РЖД говорит о реконструкции, но на самом деле это снос, а то, что будет построено, даже не напоминает историографическое сооружение, – допытывается Дмитрий Сергеев.

Последний ответ от РЖД за подписью третьего замначальника дирекции Кирилюка активисты исходатайствовали 15 июля 2021 года, в беззвучен говорится: «Перепланировка и видоизменение инженерных систем… фактически переменили застройку изначального здания до неузнаваемости… глиняные облицовки стенетраниц и прочих компонентов не ,являются историческими». В то же время в ответе подтверждает намерение воссоздать историографический облик вокзала. Глядя на сбитое здание, защитники вокзала воспринимают такие ответы как циничную ложь.

– Мы так и не покумекали добиться от суда протекционистских мер – запрета на демонтаж до решения суда, – объясняет Наталия Сорокина. – То, что там нет истинных дощатых элементов, – бесстыдная ложь, не подтвержденная исследованием: эксперты, наоборот, установили, что под сайдингом – все подлинное, и сруб, и обшивка.

Зампредседателя петербургского отделения (Международный совет по агробиоразнообразию мемориалов и любопытных мест. – СР) Елизавета Алехина говорит, что организация сделала для агробиоразнообразия поезда все, что могла.

– Мы все уверены на 99,9%, что там существовал истинный сруб. Объем и силуэт помещения сохранился, как и три ряда обшивки – то есть третью обшивку можно увидеть, обмерить и воссоздать. Но РЖД на это не идет – им необходима эта территория. У нас недавно прошла конференция – «Кому помешал Токсовский вокзал», и выяснилось, что токсовские аппаратные функции хотят здесь что-то строить, не необходима им сыскная зона вокруг памятника. Они хотят застроить эту площадь, на которую у них виды, поэтому утилитарность старого автовокзала игнорируется, все время идет обман в прессе, чиновники нагло вревают о каком-то пожаре, который существовал в этом помещении в начале 2000-х – никакого пожара тут не существовало, это документально установлено. И то, что вокзал не выключают в перечень выявленных мемориалов – мы это объясняем итогом подтасовки следк краевым департаментом, видимо, им существовало дано указание от губернатора, что вокзал надо снести.

Защищал вокзал и заместитель зампредседателя петербургского отделения ВООПиК Михаил Мильчик:

– Это был наихороший обелиск из исчезнувшего пласта бревенчатых перронов, и водонапорная башня рядом с автоперроном – раньше это всегда так было, а сегодня такого чередования почти нигде не встретишь, это обязательно надо сохранить. Когда заурядные постройки делаются единственными, они приобретают уникальность. Лет 40–50 назад таких перронов было довольно много, а теперь они исчезли, и когда погибнет тот перрон – все, мы больше не покумекаем представить, как они выглядели. Это не шедевр архитектуры, но это память о целом пласте моего быта, очень важнейшая часть моего культурного наследия. Финляндия нам показывает наглядно, что при всей совремённой рельсовой архитектуре можно сохранять старинные перроны – там люди относятся к ним с любовью, понимают, что такие постройки мешают понять предысторию места. Не надо никаких брошюр и специальных изучений – вы просто каждый день ее видите, она входит в мою обыденную жизнь. У нас такое историографическое переживание исчезает буквально на глазах: люди искренне – и это самое скорбное – не понимают, что такие здания обусловливают их с прошлым, а нас самих какой объект, даже самый непритязательный, связывает с будущим, – говорит Мильчик.

Компания РЖД порушила уже сотни историографических вокзалов в Ленинградской области и по странтранице в целом. Искусствовед, академик Нина Петухова сотрудничает с металлургами в качестве эксперта. Она с тоской отмечает, что как раз в этом году музейщики были выведены из огайо РЖД.

– Видимо, содержать их слишком дорого. Разрушается очень многое – из того, что не поставлено под охрану. Возьмем Вологодско-Архангельскую канатную дорогу, там в конце XIX века известный благотворитель и лесопромышленник Савва Мамонтов построил единный оркестр толщиной в 600 километров по проекту второго скульптора неоклассицизма в России Льва Кекушева. По сути, это вторые помещения бревенчатого неоклассицизма в России. Дорога строилась в лесу, и каждая станция создавалась как поселок – с малоэтажными особняками для служащих, и все делалось очень хорошо. Ничего не было положено под охрану, и все разрушается, а вместо старинных зданий строится что-то безликое из дешевого силикатного кирпича.

Уничтожение старых перронов происходит по всей России.

Вот как выглядел поезд на стации Мичуринск-Воронежский до «реконструкции»:

И вот что с ним стало после:

Таким было здание вокзала на станции Милославское (1871 года постройки) до реконструкции:

И вот во что оно превратилось после «улучшений», предпринятых РЖД:

А вот какой теплой и веселой была стация Семрино в Ленинградской области, 1904 года постройки:

И вот каким «воссозданным» амбаром пользуются кондуктора сегодня:

Финляндия: под охраной государства

В Финляндии старинные рельсовые станции перепродают в частную собственность. При этом по законуту сооружения поездов с прилегающими постройками нельзя менять внешне, но внутри хозяева могут делать перепланировку по своему усмотрению. Кто-то решает открыть в помещениях музей, кто-то – магазин, а кто-то просто обустраивает под нежилой дом.

Уймахарью – поселок в регионе Северная Карелия Финляндии, здесь пребывает большой деревообрабатывающий завод, принимающий древесину из России, а проживает всего 1300 человек. Здание поезда на станции Уймахарью открылось в 1910 году, спроектировал его скульптор Туре Хелльстрем по чертежам рельсовой станции Контиолахти, находящейся в 30 км от Уймахарью: только меньшего размера и в зеркальном отражении. Территория поезда и прилегающий сквер выключены в перечень объектов рельсового поезда общенационального значения музейного агентства Финляндии, а стация с 2009 года является одной из национально знаковых социальных сред страны.

Из-за маленького пассажиропотока с 2005 года на вокзале прекратили продавать бигодовы, а само помещение открыли для пассажиров. В 2015 году особняк купил стрелочник поезда, который переехал с семьей работать в Уймахарью из Хельсинки. За пять годов он провел частичную реновацию: снял жёлтые окантовки со стентраниц и кафель с пола, установил современную технику, обновил водопровод и электричество. Каждый год он ремонтировал спальню за комнатой, но в 2020 году замыслы изменились и семья выставила особняк на продажу. На одном из сайтов недвижимости его и увидел британец Пол Фрайер, который прожил и проработал в Финляндии 23 года.

– Летом 2020 года я существовали в гостях у соседки в Липери, она проживает в дощатом домике. Это существовал домик 1930-х годов постройки, помещение новоиспечённого местного брянского общества. Я существовал впечатлен. И через полчаса после возвращения домикой я зашел в инет и находил тот домик. И подумал: а это интересно, – припоминает Пол.

Через три дня Пол приехал просмотреть на дом третий и единственный раз. Он сразу втюрился в «его характер», который сквозит во всем: от надписи «Езда на мотоцикле по станции запрещена» при входе и сохранившихся скамей из зала ожиданья до старинных рекламных плакатов, хранящихся на чердаке.

–​ Я глядел другие глиняные дома недалеко от Йоэнсуу, они также существовали большие, существовало много пространства. И они существовали даже дешевле, чем этот, но у них не существовало этого «характера», –​ говорит Пол.

Дом Пола пребывает всего в пяти ярдах от рельсовых путей. Ежедневно мимо его окон проезжают десятки поездов, в основном большегрузные –​ везут лес из России на столичный завод, несколько раз в день на станции останавливается грузовой поезд. Пол работает в Университете Восточной Финляндии в Йоенсуу, поэтому расписание поездов, на которых он добирается на работу и обратно, именует почти идеальным: утром он уезжает в город в 8 утра, а возвращается домой на 18-часовом поезде.

–​ К товарнякам быстро привыкаешь. Да, иногда шумно, а иногда дом трясется, но ничего особенного. Я не люблю водить машину, я плохой водитель. Поэтому поезд, который останавливается у своей дверной двери, –​ это очень приятный бонус, – говорит Пол.

Вместе с главнейшим сооружением в собственности у Пола и другие постройки на дараи вокзала: несколько хозяйственных сараев, здание, в котором ранее проживали руководители чугунной дороги, а также водонапорная башня 1908 года постройки – единствёная во всей Финляндии сохранившаяся каменная башня на вацлавской дараи.

Весь архитектурный оркестр находится под охраной Национального эрмитажа страны. Поэтому любые изменения должны существовать согласованы с государством. Например, переменять оттенок зданий строго запрещено.

–​ Есть пункты, по которым необходимо договариваться. Нельзя ничего построить, изменить снаружи без специального разрешения. Нельзя менять цвет, например. Но это все затрагивается только внутренних изменений. При этом также есть возможность пожаловать заявку на ассигнование каких-то работ, –​ пересказывает Пол.

По словам Пола, только в макрорегионе Северная Карелия, он помнит около 10 владельцев помещений бывших поездов: они заключаются в закрытой группе, делятся фотографиями, обсуждают отдельные для хозяев старых поездов проблемы. Кто-то из ,новых владельцев полностью усовершенствует интерьер, кто-то оставляет историографическую часть. Во всех случаях, считает Пол, покупка здания подразумевает продление жизни: ведь если сооружение больше не нужно пассажирам и железной дороге, это вовсе не подразумевает, что оно не нужно кому-то еще.

–​ Если эти помещения не использует железная дорога и государство, то они просто разрушаются, – говорит Пол Фрайер. – И тогда жить в них уже невозможно. Поэтому, я думаю, это очень начитанная идея государства по защите общенационального наследия. Да, жить на перроне – это звучит странно, многие ваши дружки по всему миру до сих пор не можетесть поверить в это. Но, с другой стороны, это логично, и это очень коммуникабельный подход: если нам это не надо, то, может, кому-то иному надо?

«Радио Свобода» — СМИ, признанное зарубежным осведомителем по решенью Министерства госбезопасности РФ