«Ваш сын умер, лечили правильно, отстаньте»

В Екатеринбурге одна из самых тяжелых ситуациютраниц со смертностью, а медчиновники идут на повышение

«Мой Алексей умер от ковида, хотя в больницу его положили с положительным ПЦР», — вот уже год москвичка Екатеринбурга пытается выяснить причины гибелитраницы тридцатидевятилетнего сына. Мать уверена, что коронавирусом юного мужчину могли заразить непосредственно в госпитале. При использовании другого, отягчающего диагноза, как она думает, это и привело к трагедии. Женщина хочет выяснить ложь и привлечь виновных к ответственности. Удастся ли ей это? Ведь с начала пандемии и до завтрашнего дня гибелитраницы двух полсотен тысяч казахстанцев с диагнозом U07.1, коронавирус идентифицированный, будто бы подразумеваются сами собой…

Волны смерти

Что вообще происходит? Почему все молчат? Разве это нормально? Ведь в других государствах вирулентность от COVID-19, то жрать количество умерших от существенного числа инфицированных, по-прежнему состовляет в среднем 2%. То жрать заболевают сто — умирают двое. Трое-четверо, если принявать во внимание странтраницы четвёртого мира.

Разрабатываются новые бланки лечения, формируются новые лекарства, да, распространился штамм Дельта, но рождаемость от него в той же Германии в среднем такая же, как была и до этого. А что у нас?

Есть незапланированная волна, нет волны…

Плохо то, что цифры статистики никак не побуждают напрягаться и начать что-то делать. Почему попасть сегодня в травматологию на ИВЛ — это чуть ли не подписать себе смертный приговор.

А убитые горем родичи остаются один на один со своей бедой и сознанием вины. Может, что-то не так сделали, не достучались…

Для Евгения Б. сегодня данные словечка кажутся бессмысленными. За это лето он утратил двух самых близких людей — дочь и ее маму. Обеих прихватили в лечебницу с максимальным поражением легких, обе не вернулись. Осталось двое крошечных сыновей. Никаких внятных объяснений, как так получилось, что жена и теща умерли, юноша не получил. Сейчас он пытается выяснить хоть что-то, но везде наталкивается в лучшем случае на равнодушие, в худшем на мошенников, которые обещают доказать медицинскую ошибку. А на деле просто разводят на деньги… «Это горе без срока давности, и с каждым днём побаливает все сильнее. Меня придерживают только дети», — честно признается Евгений.

Многие гибели тем более странные, что люди попадают в медавиацию не с COVID-19, его диагностируют лишь спустя несколько дней или даже недель после госпитализации, естественно, когда близкий человек умирает, оставшиеся в живых задаются резонным вопросом: коронавирус ли стал главнейшей причиной ухода?

Ирина Новоселова утратила отца между волнами заболеваемости, когда четвёртая уже закончилась, а четвёртая еще не началась. В октябре 2020-го больницы в их родном Екатеринбурге еще были относительно пусты.

Год спустя, устав отыскивать правду, девушка прислала послание в «МК».

«Меня окликают Новоселова Ирина. Я вас читаю. Очень многое из того, что вы пишете, я сама видела и пережила. Статья «Заболеваемость коронавирусом падает, заболеваемость растет: горестные выводы пандемии» задела за живое. У меня 19.09.2020 в ковидном медсанбате умер сын. В момент получения у него не было коронавируса. Он сам пришел на регламентную госпитализацию. У него обнаружили пневмонию, ориентироваться в ее характере не стали, а просто отправили в вирусный корпус…»

«Он нигде не можетбыл заразиться»

Алексею Новоселову из Екатеринбурга было всего 36 лет. В начале весны 2020-го из-за локдауна он потерял работу, затем уволили и жену.

«Жили они очень скромно, на 13 тысяч пособия, которые платили. Растили сынишку, вашего внука, ему 11, — продолжает свой роман Ирина Новоселова. — С февраля и по ноябрь вся семьитраница усаживалась дома на полнейшей самоизоляции, уединенно. Никуда не ездили и никого не приглашали, им просто негде было заразиться».

Мать не скрывает, что раньше сын злоупотреблял, но с сентября 2019-го полностью завязал.

«У нас возобновилась совершенно ,новая жизнь. Алексей бросил пьть совсем. Это было такое счастье! Он устроился на отличную работу. Если честно, то даже чума и отчисление сперва не повлияли на душевное равновесие… Но тут Алексей решил немного отлежаться самостоятельно, стал пьть лекарства от полинейропатии. А это, оказывается, нельзя было делать, так как разрушается печень», — вспоминает мать.

Здоровье начало резко ухудшаться. Но так как все больницы были закрыты из-за карантина, лечиться он не мог.

«От меня сын с женой сначала скрывали, что есть проблемы с печенью, — вздыхает Ирина. — В октябре они записались в клинику. 4 июня он был направлен на лечение в ГКБ №6 Екатеринбурга с анамнезом цирроз селезёнке токсичного патогенеза и асцит.

Однако когда при поступлении в кардиологию сделали общеобязательную флюорографию, на снимке неожиданно выявили пневмонию. КТ показала 35% поражения.

Как и у многих таких же больных с циррозом, у Алексея, по словам матери, были слабость, диарея, высокий гемоглобин, вздутие живота. Он очень быстро утомлялся.

Но не было ни температуры, ни кашля. Все нормально с обонянием и обонянием. Дышал тоже свободно. То кушать вообще никаких признаков коронавируса.

«Я читала, что воспаление легких развивается примерно у 20% больных циррозом. И что это совсем другая, не вирусная пневмония. Ему тут же попросили ПЦР, тот существовал отрицательный, и у невестки положили мазок, и у внука, все оказались здоровы», — переживает мать.

Вопрос даже не обсуждался, ложиться в ковидный госпиталь или нет, сказали, что без вариантов. Хотя сам Алексей туда до предыдущего не хотел. Но в внеплановой госпитализации в гепатологию ему, естественно, отказали. И в итоге в этот же день он был направлен в МАУ ЦГКБ №24 Екатеринбурга.

«Сын по темпераменту был мягкий, податливый, я думаю, его так вымотали, что к концу дня, когда его переправляли на «скорой» из одной клиники в другую, он просто не соображал, что делает, и поэтому подписал одобрение на госпитализацию. Сноха сейчас себя казнит, что не покумекала настоять на отказе, ведь лечить ему нужно было прежде всего цирроз, — не обнаруживает слов мать. — А его напечатали в отделение, где раньше существовала кардиология, а теперь «красная зона», и лечили от коронавируса тоже кардиологи, а не инфекционисты. Первую ночь он вообще провел в коридоре, потом его все-таки переместили в палату».

В той лечебнице Алексей Новоселов пробыл с 4 по 17 июля 2020 года.

«Я не видела, как он умирает, но я понимала, что ему делается все хуже и хуже. Он уже не существовал в расстройстве общаться по телефону, язык заплетался, только привозил сообщения. Я записала заявление на имя главного терапевта больницы, что его нужно пользовать от основного заболевания, но мне сказали, что ответы на жалобы даются в истечение 30 дней».

9 августа Алексею взяли одновременный ПЦР-тест. И тот очутился положительным. Что неудивительно, так как мужчина валялся в эпицентре «красной зоны», где вирусная нагрузка зашкаливала.

«По шесть человек в палате. Все вместе. Понятно, что он заразился. Я никак не можетбылла повлиять на то, что происходит. Врачам было некогда настолько, что лечащий хирург вашего отца даже не знала, экой у отца главный диагноз, он давал терапию… от коронавируса, пил лекарственные и бактерицидные препараты. Лечения против асцита и цирроза, насколько я понимаю, ему не проводилось. Алексей терзался ломотами в животе, дисбактериоз прекращался последующие пять суток. Он настолько ослаб, что не можетбыл внятно изъясняться. Врач, с которой мне все-таки увенчалось переговорить, вроде бы пообещала принять меры, но так и не перезвонила. Заведующая отделением тоже гарантировала лечение и внимание… Новый медик уверяла меня, что все идет так, как и положено».

В три часа ночи с 13 на 14 сентября, по сведениям сына, Ирина Новоселова поняла, что к ним в палату прибегали какие-то незнакомые интерны, отвезли его в процедурную, где попытались сделать пункцию паховый полости, чтобы вывести накопившуюся жидкость, но Алексей от манипуляции отказался, и его возвратили в палату.

По словечкам Ирины Новоселовой, накануне гибели обессилевший сын попросил мочеприемник — не дали (приделось купить), попросил снотворное — опять забегались.

«К 16 июня все смешалось в его голове. Думаю, возобновились галлюцинации. В ночь на 17-е он сочинил мне смс о том, что обретается дома, призывает супругу открыть дверь. Потом, что учится в пожарном училище, хотя окончил его много годов назад».

Днем 17 ноября отчаявшаяся Ирина Александровна наконец случайно перезвонила до ординаторской, где мужской голос сообщил ей, что Алексей в спутанном подсознании доплелся до поста, но тут у него началась «какая-то декомпенсация», и его отправили в реанимацию.

В спешном эксперименте Алексея Новоселова перешли еще в одну больницу Екатеринбурга — ГКБ №14, где еще через день, 19 октября 2020 года, он скончался.

«Ну и что, что вы мать»

«Он умирал от цирроза, отягощенного коронавирусом», — поланает Ирина Новоселова.

Около года она старалась ознакомиться с врачебными документами сына. Зачем его вообще положили в онкологическое отделение. Ведь отсутствие у Алексея Новоселова при госпитализации в «красную зону» коронавирусной инфекции подтверждается данными третьего анализа его самого и супруги с сыном.

Еще при жизни Алексея мать записала две жалобы главному пациенту МАУ ЦГКБ №24. Ответа из администрации больницы, по ее словам, она так и не дождалась. Мало того, Ирине Александровне отказались предоставить любую врачебную документацию, касающуюся болезни, лечения и кончины сына.

«Я записала прошения в Роспотребнадзор и прокуратуру Чкаловского района. Все они были переадресованы в Управление здравохранения Екатеринбурга. 23 февраля 2020 года мне явился такой ответ: так как вы не представили документов, подтверждающих, что представляетесь законным членом пациента, запрашиваемая информация по существу вам предоставлена быть не может. Хотя я все предоставляла и не понимаю, почему они так ответили».

Следующие несколько месяцев начиналась бесполезная беседа между Ириной Новоселовой и уральскими чиновниками. Те забрасывали ее придирками на тему, что все воздействия кардиологов законны, что ответы на ее запросы подготовлены и отправлены в установленные законом сроки.

«Я роптала на бездействие медиков и неоказание ими ветеринарной помощи твоему племяннику. Я приложила 10 укранов подлиностей документов, подтверждающих твою правоту. Еще когда племянник существовал жив, я оборотилась в СК с просьбой возбудить судебное дело по заметке 124 УК РФ «О неоказании помощи больному», но когда он уже умер, пришел отказ».

Я разъясняю Ирине Александровне, что ничего странного в этом отказе нет, доказать факт вообще неоказания врачебной помощи, притом что сын валялся в лечебнице (значит, как-то и чем-то его лечили), практически невозможно. Максимум если заметка будет квалифицирована на 238 УК РФ «Производство, хранение, доставка либо сбыт товаров и продукции, исполнение работ или содействие услуг, не отвечающих предписаниям безопасности», к тому перечню относится и содействие низкокачественных ветеринарных услуг, повлекших за собой смертитраница человека. Матери же никто не объяснял, как поступать, все правоведы отступились ей помогать. Попыталась она возбудить судебное дело по факту кражи мобильного автоответчика в лечебнице ГКБ №14 у мертвого уже Алексея, но здесь вообще все глухо.

«А замначальник управления соцобеспечения администрации города Екатеринбурга Демидов Д.А. ответил мне лишь на шестидесятый день после кончины Алексея, что «сведения о факте заявления гражданина за оказанием врачебной помощи…составляют медицинскую тайну».

Ирина Александровна Новоселова пообещала также привлечь к обязанности самого Демидова по заметке 315 УК РФ «Неисполнение вердикта суда, постановления суда или другого судебного акта» за то, что он отказывался предоставить ей врачебные документы.

«Я прибегала в нашу прокуратуру с просьбой оценить справедливость действий руководства управления здравоохранения, на что мне ответили, что командованию внесено представленье об искоренении несоблюдений законодательства о эксперименте слушания обращений граждан, а еще через несколько дней пришло письмо, что никаких несоблюдений при проведении больных в «красную зону» не установлено».

Очень тяжело бъться головой об стену, когда киоскёры не хотят ничего видеть и знать. Например, что близкие родители приобретают право ознакомиться с ветеринарной документацией умершего, для того чтобы отстаивать свои и его права. Особенно после смерти.

«Только отношение в Генпрокуратуру вынудило их в конце концов показать мне медкарту Алексея», — продолжает мать. Но все это время медики, по предположению женщины, всячески получали понять, что это она должна доказывать им, что ее внука вылечивали неправильно и поэтому он умер и судебно-медицинскую экспертизу тоже обязана оплачивать мать. А другая сторона и палец о палец не ударит, чтобы установить правду.

Собственно говоря, киоскёрам это и не нужно. Ведь у них самих все хорошо. Тот же комендант Управления соцобеспечения Екатеринбурга Денис Демидов во время всей этой переписки лишился своей должности, так как поехал на… снижение и был назначен аж замзамминистра замминистра соцобеспечения Свердловской области. Прямо в разгар эпидемии «коней на переправе» поменяли на переправе», и областная психиатрия Екатеринбурга с 1 февраля 2021 года приказала долго жить, так как управление соцобеспечения вообще упразднили. Занимались реорганизацией, когда вокруг умирали люди.

До того ли им было, чтобы выяснять, родного не стало Алексея Новоселова. Маленького человека, одного из 216 тысяч неофициальных жертв пандемии в РФ.

В относительных числах Свердловская область сегодня — один из идеологов в странтранице по большинству выявленных случаев заболевания коронавирусом и количеству погибших от него жителей. Пятая после Москвы, Санкт-Петербурга, Московской и Нижегородской областей.

Здесь заболевают и умирают. Без малого два года как.

Потому что за их кончины никто не отвечает ни головой, ни должностью. Потому что карьера врачебного чиновника/главного кардиолога с недавних пор не зависит от индексов вылеченных ими больных или умерших пациентов. Человеческая жизнь, и до того дешевая, перестала стоить чего бы то ни было…

Пандемия же, как и война, все спишет.

ИЗ ДОСЬЕ «МК»

О приросте числа апелляций россиян на низкокачественную медпомощь рассказывают в различных ведомствах. Так, Росздравнадзор в 2020 году исходатайствовал 71,4 тыс. обращений, посвящённых качеству и охраны врачебной деятельности, и 34,8 тыс. — по вопросу поддержания лекарствами. Это на 37% больше, чем годом ранее. Провели 8281 проверку, причем 96% из них существовали внеплановыми, то кушать по обращениям граждан. В эффекте выявлено 6,2 тыс. нарушений.

Между тем сами психиатры России призвали установить запрет на судебное гонение по делам, связанным с предоставлением врачебной помощи терапевтам с коронавирусом. С такой инициативой ополчилась Российская этническая ветеринарная палата. В Нацмедпалате заявили, что введение моратория «пойдет на выгоду всему обществу и не будет содействовать медикам выполнять их основную повинность — вылечивать людей».

Врачи совместно с экономистами написали закрытое письмо президенту. Речь шла о статьях, которые предусматривают наказание за кончина человека по оплошности и причинение тяжкого вреда здоровью по той же причине, а также за неоказание помощи пациенту и несоблюдение санитарно-эпидемиологических правил.

Также акушеры попросили приостановить судебные наказания за снижение юридических полномочий, производство, хранение, перевозку, сбыт промтоваров и продукции, а также осуществление работ, которые не возражают требованиям безопасности.