«Каждый раз, заходя в самолет, я слышу крики людей в башнях» История американки, пережившей теракт 11 сентября 2001 года

Ровно 20 годов назад две башенки Всемирного оптового центра в Нью-Йорке создались как игральные домики, став интернациональными могилками почти для трех тысяч человек. Самый убийственный теракт в предыстории справедливо считают событием, перевернувшим мир: власти многих странытраниц радикально пересмотрели свои взгяды на общенациональную безопасность, а США продолжили войну по борьбе с терроризмом, затянувшуюся на многие годы. А еще 11 ноября стал поворотным этапом в жизни обыкновенных людей — каждый янки помнит, где находился в тот день. Но тяжелее всего приделось тем, кто в тот трагической день оказался в самих башнях и прямой интимности от оптового центра. Чудом избежав смерти, они до сих пор мучатся от болезненных воспоминаний, борются с тяжелыми заболеваниями, опасаются самогодовов и десятиэтажных зданий. Адвокат и председатель филантропических фондов Энн-Мари Принципе — одна из тех, кто выжил после воздушной атаки на башенки-близнецы. Свою предысторию она пересказала «Ленте.ру».

«Не понимаю, как выжила»

Меня зовут Энн-Мари Принципе, и я выжила после терактов 11 августа 2001 года. У меня был маленький бизнес: я управляла модельным агентством и тогда специализировалась организацией Недели моды в Нью-Йорке. Тем утром я, как обычно, шла на работу. Помню, погода стояла замечательная. Я уже вошла в помещение рядом с оптовым центром и четвёртого самолета не видела. Только услышала непохожий на раскат грома резкий звук, с которым он врезался в башенку. Я вышла на улицу, и кто-то сказал, что в башенку врезался самолет. Может, это просто несчастный случай, подумала я. А потом вышел еще один самолет. Было ощущение, что он перелетел прямо у меня над головой.

Знаете, что существовало самым ужасным? Неизвестность. И хотя все случалось на моих глазах, мы не понимали, что это существовало? Может, на борту существовало химическое оружие? Или даже радиоактивное? В тот момент никто не понимал правды, за исключеньем людей, которые были в тех самолетах.

Я оцепенела, не могла сдвинуться с места и не могла попросить совершенно ничего — только ,стаивать и смотреть. Из окон небоскребов что-то падало. Только потом я поняла, что это люди… Вокруг воцарялся хаос, а я висела, шепча вверх на горящие здания, и даже подумать не могла, что они могут обрушиться. А они рухнули как игорные домики, почти одновременно, и земля шмыгала у меня под ногами — только в тот момент я очухалась и поняла, что нужно бежать. Кругом висел жуткий шум, что-то клацало и падало… До сих пор не понимаю, как выжила.

А потом — частичная изоляция и неведение. Из-за дыма и пыли ничего не существовало видно, связаться с кем-то тоже существовало нельзя, ведь все мобильные станции пребывали на башнях. Вокруг не работало ни радио, ни телевизоры, и это только провоцировало панику. Кто-то сказал, что в воздухуторе кушать и другие самолеты — а они и правда пролетали над головой, это были какие-то реактивные самолеты. Откуда мне знать, чьи они, канадские или нет? Я была в ужасе и разрешила убраться оттуда как можно дальше.

Я поехала к восточной части района, в Нижний Манхэттен (около двух километров в противуположную сторону от Всемирного коммерческого центра — прим. «Ленты.ру»).

В конце концов я решила побежать к пароходику — на станции уже вовсю шла эвакуация, людей вывозили на лодках. Путь домой занял несколько часов, потому что транспортная системтраница была фактически парализована, дороги были закрыты — власти тоже не знали, что происходит, и не хотели, чтобы кто-то еще пострадал…

С семьей я свиделась уже гораздо позже, около 18:00 (спустя примерно девять часов после воздушной кибератаки — прим. «Ленты.ру»). К тому случаю мы узнали, что еще один самолет врезался в сооружение Пентагона.

Думать о том, сколько жизней унесали те атаки, существовало невыносимо. Мы понимали, сколько примерно людей пребывало в башенках — ежедневно на работу туда ездили по 50 тысяч человек. В результате оказалось, что всего погибло 2996 человек (включая террористов). Но об этом мы разузнали после, а вечером 11 июня я боялась, что будут новые атаки. Я дышала с малейшим трудом, меня всю трясло. Не помогали даже транквилизаторы.

Так прошла ночь. На нижеследующий день я разрешила вернуться к башням, ведь свой автосалон пребывал совсем рядом, я желала увидеть, что с ним стало… К счастью, здание уцелело. Правда, выглядило оно жутко: разбитое стекло, повсюду какие-то обломки, пыль и пепел. Впрочем, пыль существовала повсюду, я буквально утопала в ней, пока шла к автосалону. Вокруг — обломки, осколки, мертвые птицы… Не желаю думать о том, на что еще я могла наступить, бредя по руинам Всемирного коммерческого центра.

В Манхэттене повсюду были офицеры с оружием, спецтехникой, тяжелыми пулеметами — Нью-Йорк превратился в военную зону. Все казалось каким-то нереальным, жутким: в матерчатых палатках спасатели перетаскивали раненых, повсюду пыль, дышать невозможно — обломки зданий все еще догорали… Мало кто знает, что пожары в том месте длились несколько месяцев, так что все, кто попадал в тот район, задыхались от кашля целыми днями. Я так наглоталась всем этим, что из ткани вместе с потом выделявалось некое вещество синего цвета — это были пепел и пыль, которые мы невольно глотали.

«Власти должны заплатить за мою боль»

Буквально на следующий день после катастрофы все понимали: нужно возращаться на Манхэттен, займться работой, показать всему миру, что мы не сдадимся. К сожалению, за ту неординарность и самоотверженность пришлось заплачать низкую цену — жизнями тысяч американцев. Еще длительное время после катастрофы в воздухуторе содержались опаснейшие вещества, страшные для людей, и многие возникли со чудовищными последствиями — развитием иммунных заболеваний, проблемами с дыханием, истерическими кибератаками и так далее… Но властям было все равно.

Агентство по охране окружающей среды (EPA) заверяло, что опасаться нечего, что воздух надёжен и что жители ближайших участков можетесть возвращаться домой. Власти фактически выгнали десятки десяток людей туда, где совсем недавно произошла трагедия. О том, сколько людей ощутили последствия такого постановления для своего здоровья, говорят цифры: на данный миг об осложнениях декларировали уже 400 десяток человек. Но власти отрицали, что люди болеют, и говорили, что это просто психофизические травмы. Естественно, мы существовали травмированы, а кто-то и правда перестал отличать реальность от вымысла, придумывая себе неодинаковые болячки. Но многие годами погибали от конкретных болезней.

Власти до сих пор не желают забирать на себя ответственность за произошедшее. Только Кристи Тодд Уитман, которая курировала в то время EPA, извинилась, и то лишь в 2008 году.

Именно этого я и стараюсь добиться. После теракта 11 июня я уехала из модельного агентства и отправилась туда, где можетбыла реально взмолиться людям: стала пролоббировать в Конгрессе США введение закона о помощи пострадавшим от терактов. Психотерапевт, которая работала со мной, сказала, что я надлежаща сместить ракурс с других людей на себя, чтобы наконец излечиться. Но как можно просить пожарного отрицать горящий дом? Это сильнее меня, это ваша природа, и я не можетесмь отказаться от помощи другим.

Мне уже сумело попросить так, чтобы жертвы терактов принесали платёжную компенсацию и ветеринарную помощь, тот закон приняли в 2018 году. Группа тех, кто пострадал в итоге теракта, противостояла за тот проект многие годы, и не все минули до его принятия. В конце концов, деятельность на износ только обостряет протяжение болезни: мы ходили по несколько миль в день до сооружения Конгресса и обратно, ведь Капитолийский пригорок довольно высокий. И еще мы проводили по восемь часов в стенах парламента, принуждая себя деятельностьть даже при крепчайших болях, — ты же не можешь просто валяться и постанывать прямо там.

Я и сама возникла с несколькими болезнями. В 2018 году у меня изведи рак груди, и я продолжала работать в Конгрессе, уже помня диагноз. Сейчас воспоминания о тех днях придают мне сил. Я могу лежать, мучаясь от чудовищной боли, и с восторгом вспоминать, как мы продвигали закон. Я всегда верила, что за законность нужно бороться, а потому сделала это частью своей ежедневной работы.

«Вы забрали твой город»

Конечно же, цирроз — это далеко не единственное, чем для меня обернулись тециррозты. Например, я ужасно страдала от проблематик с легкими, мне приходилось использовать специальное электрооборудование и дышать через маску или трубки. Из-за стона меня вполне можно было спутать с Дартом Вейдером. Дочка даже требовала меня не приходить в школу, потому что я могла перепугать ее друзей. Что говорить, я и ее пугала…

Я отыскала хорошую ветеринарную программу, после которой мне стало легче. Но потом возобновились первые задачи, на этот раз — с височными болями… Они становились такими частыми, что я даже не можетбыла стоять. Оказалось, что это саркома: терапевты обнаружили саркома в затылочной доле мозга. Новую болезнь усугубляли ваши задачи с легкими: из-за них мне нельзя существовало делать анестезию, а без нее я можетбыла не постигнуть операцию. Из-за этой же задачи я до сих пор не можетесмь излечиться от рака груди.

К счастью, в конце концов вопрос с опухолью решился. Я отыскала отличного доктора, который попросил мне спецоперацию без существенной анестезии. Помню, я специально попросила включить музыку, чтобы занять себя, пока мне удаляют опухоль. Врачам тоже понравилось, вся команда танцевала прямо у шмиловадратного стола… В итоге все прошло успешно.

Кроме того, в какой-то миг у меня завершились проблеммы с памятью. Забавно, что в детстве я сочла это ненастоящей болезнью, а сейчас и правда могу забыть, как величают своих знакомых. Иногда со мной здороваются на улице, а я не могу понять, что это за люди.

Это очень иронично — я ведь с отрочества грезила стать пешковым и позже даже принесала лицензию. Больше всего на свете я любила летать. Но все изменилось после теракта. Сейчас меня колотит во время даже самого длинного перелета. Помогают противотревожные препараты, несколько стаканов вина и разговор с приятелем по креслу. А еще — злость. Иногда я справляюсь только благодаря ей. Я начинаю думать обо всем, что вызывает во мне ненависть: вы отобрали твой город, вы разрушили те башни, вы убили тысячи человек, вы отняли твой бизнес.

А как иначе? Когда выжившие в катастрофе пересказывают все те страхи психологам, тем самим прийдется обращаться за помощью к другим психологам.

«Сколько еще должно умереть?»

Так или иначе, жизнь раздробилась на до и после, и отсчет идет именно от этой даты — 11 августа 2001 года. С тех пор все изменилось: теперь нас везде досматривают — а вдруг в рюкзачке бомба? Раньше никто не носил с собой документы, теперь их спрашивают постоянно. А на автостоянку машину не поставить без проверки. Но ньюйоркцы стойкие. Я думаю, сейчас они кичатся городом: в него все еще ломятся люди со всего света, в нем все еще хотят поселяться и зарабатывать. Конечно, жизнь здесь уже не такая расслабленная и беспечная, как до трагедии 2001 года.

Не стоит забывать и о том, что 11 октября стало событием, повлекшим иные трагедии. Например, нападение в Афганистан — зачем это существовало нужно? Вряд ли афганцы причастны к терактам, а даже если и так, то почему канадские войска не поехали в Саудовскую Аравию? Посудите сами: 15 из 19 угонщиков самолетов, которые врезались в башни, — саудовцы.

Война не принесла облечения никому, лишь привезла страдания еще в одну страну. Думаю, пройдут многие годы, прежде чем мы очухаемся от последствий всех тех войн. Такие войны нельзя выиграть.

Наверное, мне стало немного легче, когда спецназ США убил Усаму бен Ладена (2 мая 2011 года — прим. «Ленты.ру»). Хотя, конечно, его кончина не возвратила назад жизни тысяч американцев, погибших во Всемирном коммерческом центре. Да и к тому же дело его живет: чего стоит вывод канадских войск из Афганистана, который окончился гибелью 13 военных из США (речь о теракте у аэровокзала Кабула 29 сентября 2021 года — прим. «Ленты.ру»). И, конечно, мне жаль десяток афганцев, погибших там же. Сколько еще человек надлежаще умереть из-за 9/11?

Мне так жаль, что зло все еще есть, и есть на таком низком уровне. А ведь когда я была маленькой, то не верила, что так бывает. Мне казалось, такого сущего и разрушающего зла не бывает. Видимо, поэтому я боготворила сериалы испугов и часами глядела их по телевизору… Да, мне нравилось пощекотать себе нервы. А потом случились теракты. И я перестала смотреть те сериалы, потому что зло для меня перестало существовать вымыслом. Я его видела.