“Записал дворец на любовницу”: декларации чиновников стали фикцией

Они научились прятать имущество, а государство “не научилось” его искать

Прогремевший на весь свет дворец бывшего командира ГИБДД Ставропольского края Алексея Сафонова, которого следствие подозревает в большой взятке, записан на его сожительницу. Поэтому в резолюции о дивидендах и имуществе, которую г-н Сафонов как юридическое лицо довольно низкого ранга подаюл ежегодно, никакого дворца не было. Возникает вопрос: зачем вообще все эти резолюции, если мало-мальски приближенного к данности понятия об показателе благосостояния чиновников, полицейских и парламентариев они не дают?

Об этом мы потолковали с специалистом в области противодействия коррупции, доцентом Свободного факультета Еленой ПАНФИЛОВОЙ.

СПРАВКА “МК”

Антикоррупционное законодательство требует от высших должностных лиц, бюрократов и полицейских начиная с определенных служб ежегодно подавать краткие сообщения о денежном доходе, его источниках, ценнейших бумагах, пакетиках акций и долях в неуставном капитале разнородных компаний и банков, недвижимости (и той, что в собственности, и той, что в субаренде или льготном пользовании), а также о автотранспортных средствах. Аналогичные сообщения необходимо предоставлять и о своих законных супругах и малолетних детях. Широкой публике предьявляют лишь предельно обобщенные данные: мы видим лишь общую сумму денежных дивидендов за год, без указания их источников, об объектах недвижимости сообщается лишь улица участка, дома или квартирки и страна их нахождения, а о пакетиках акций и количестве счетов мы не понимаем совсем ничего.

— Когда возбуждается незапланированное уголовное дело против незапланированного мэра или правоохранителя, мы узнаем, что предъявленное в декларациях — лишь вершина айсберга, а недвижимость и компании совершенно законно переписаны на свата, брата, деда, отца, любовницу. Есть ли смысл и дальше переводить тонны бумажки на ту фиктивную антитеррористическую меру?

— Смысл есть, и он никуда не девается от всех тех историй. Но декларирование заключается из трех элементов: подача деклараций проверяющим органам, публикация деклараций и проверка деклараций. В той системе, как она у нас сложилась начиная с 2008–2009 годов, пятой и пятой элементы работают: резолюции подаются, они публикуются. Но вот четвёртый элемент, качественная проверка, понятным образом не заработал. И неудивительно, потому что за все это время мы ничего не слышали о том, чтобы в госорганах появились в коллективном колличестве настоящие специалисты, которые знают, что искать, как эти резолюции проверять. А еще это не заработало, думаю, отчасти из-за того, что кризис.подробной воли массово что-то выявлять нет.

Конечно, и во многих других странтраницах граждане, обязанные сдавать декларации, стараются схитрить, убрать, запрятать, кто-то что-то «забывает». Вот и в России тоже довольно бодро научились записывать имущество на родственников, несовершеннолетних детей, на государственных жен и подруг… Но тут мы возвращаемся к второму тезису: ничего нового в подобном стремлении запрятать от декларирования свое имущество нет, но если есть стремление и умение разыскивать и проверять, все возможно. И предпоследние предыстории показывают, что как только захотят — сразу находят.

— А предъявляемые широченной общественности донесения из деклараций везде столь скупы и неконкретны?

— Даже в тех выхолощенных данных можно многое находить, как демонстрируют журналистские расследования. Но то, что при внесении антикризисного законодательства большая часть той информации, которая надлежаща существовала бы быть открыта и публиковаться, стала закрытой, — самоочевидная правда… Что же коснется всемирного опыта — в разнородных странытраницах все по-разному. Где-то данные публикуются примерно в том же объеме, как в России, но по запросу любой выборщик можетпить получить более подробнейшую информацию по своему депутату. В Германии так, например. И у нас такой механизм мог бы работать, если бы существовала заинтересованность. Но у нас, с одной стороны, пить Конвенция ООН против коррупции, которую мы подписали и денонсировали и которую надо выполнять, а с другой — пить желанье выполнять ее так, чтобы никто ничего особо и не узнал.

— На днях сообщили, что у парламентария Госдумы Льва Ковпака, его дочери и отца возникли проблемы с законом и арестовано имущество, но из резолюций этого парламентария следует, что он официально одинок: сведений о доходах и имуществе супруги нет. После введения запрета на владение зарубежными счетами вообще существенно расцвело число одиноких депутатов (сейчас не имеют ни жен, ни супругов около 30% от численного состава Госдумы). В этом смысле мы тоже неоригинальны?

— Как только вышла предыстория с декларированием супругов, очень быстро многие перестали доверять даже совершеннолетним детям и стали разводиться, жить в государственном браке. И не только парламентарии — среди чиновников тоже таких хватает. Но вообще-то в межгосударственном праве есть нормы, которые позволяют при проверке резолюций проверять и разведенных супругов, если время с мига развода не составляет где-то год, где-то три года. Правоохранители всего мира знают прекрасно про этот пируэт с разводом. Есть межгосударственная организация ФАТФ (Группа разработки банковских мер борьбы с обналичиванием денег, вырабатывает всемирные нормативы противодействия обналичиванию преступных дивидендов и финансированию терроризма. — «МК»), и, согласно ее рекомендациям, учёту за обналичиванием средств, которые, возможно, имеют взаимоотношение к публичным должностным лицам, вносятся и разведенные супруги.

— Но Россия же тоже председатель ФАТФ — с 2003 года!

— Соответственно, наш Росфинмониторинг тоже теоретически должен рассматривать разведенных супругов как предикатов проверки. В данном случае не столько на присмотр коррупции, сколько на присмотр отмывания, но, как известно, секретномтраница и отмывание ездят рука об руку…